Разведка - это искусство приобретения и приумножения знаний о том, что сознательно скрывается. Скрывается же обычно то, что является самым важным для выживания того или иного государства.

В истории спецслужб много интересного, не утратившего своего значения за давностью лет, того, что можно использовать и в нынешней ситуации. Авторитетно для нас мнение о разведке Леонида Владимировича Шебаршина, руководителя советской внешней разведки до 1991 года. Это профессионал, знающий свое дело до мельчайших подробностей. Шербаршин подчеркивает, что разведка - это инструмент политики. Однако она не может заменить политику и сама формировать свои задачи. Постановка целей для разведки - прерогатива и обязанность высшего руководства страны. А цели эти вытекают из политических и экономических задач, стоящих перед государством на данном этапе развития. В более широком толковании разведка, по убеждению Шебаршина, - это выяснение обстоятельств, которые благоприятствуют или препятствуют осуществлению того или иного действия, связанного с риском для замышляющего это действие.

Большинство разведчиков царской России порвали связи с Родиной, так как после революции исчезли разведывательные службы Российской империи. Однако ни одно государство не может существовать без специальных служб. Для защиты нового государства была создана ВЧК и ее разведывательный орган - ИНО (Иностранный отдел). Подразделения разведки появились и в Генштабе Красной Армии.

Обе разведки решали свои специфические задачи, иногда соревнуясь, соперничая, дополняя информацию друг друга, используя легальные и нелегальные возможности - агентуру и разведчиков-нелегалов.

Нужно сказать, что отечественная разведка, как и другие государственные учреждения, ощутила на себе удары репрессий тридцатых годов. Десятки наших замечательных разведчиков были незаслуженно осуждены под вымышленными предлогами и расстреляны. Но и в этих условиях внутреннего террора наши военные разведчики и разведчики-чекисты продолжали выполнять свой долг перед Родиной. Разведка своевременно предупредила о готовившемся нападении гитлеровской Германии на нашу страну. В годы войны было переброшено в тыл немцев тысячи групп разведчиков с информационными и диверсионными заданиями.

Сегодня в нашей стране кто-то пытается предать забвению многие нравственные и моральные ценности. Стремление к быстрым радикальным переменам, поспешность и недостаточная продуманность практических шагов со стороны преемников бывшего СССР осложнили и без того трудные условия развития России. Успех здесь возможен только при условии ее защиты, в том числе и с помощью разведки и контрразведки.

Ради этого мы и наши предшественники служили своему Отечеству.

Как известно, КГБ СССР был преобразован в 1954 году. Постепенно он расширялся, организуя новые отделы, службы, управления. Я вступил в ряды этой спецслужбы еще в августе 1952 года, став курсантом Ленинградского пограничного высшего военно-морского училища.

В октябре 1991 года эта государственная система рухнула под радостные крики толпы вместе с поваленными на землю памятниками.

20 декабря 1991 года, в годовщину создания внешней разведки, был подписан приказ о моем увольнении на пенсию. Я отдал разведке более 30 лет своей жизни, много сил и энергии. Ушел без сожаления, несмотря на то, что разведка была для меня смыслом моей жизни. Своим уходом из разведки я продемонстрировал неприятие событий, происходивших в нашей стране. Не хотел участвовать во всеобщем развале.

Считаю разведку сложным и специфическим ремеслом, где есть элементы искусства, где нужны соответствующие способности, владение приемами этой работы, кропотливый труд, тщательная профессиональная подготовка, добросовестность. Но нужны и порывы вдохновения, которыми живет искусство, нужен и определенный оправданный риск, без которого разведка становится сухой и инертной. Разведчик - один в поле воин, во всех ситуациях он должен рассчитывать только на себя.

Не открою большого секрета, если скажу, что КГБ в нашей стране для многих никогда особой любовью не пользовался. Кто-то его ненавидел, кто-то относился с недоверием. Но кто-то понимал необходимость его существования, а кто-то относился даже с уважением. Недостатки, конечно, как и везде, были и в работе наших органов безопасности. Были перегибы и излишняя старательность, чтобы угодить верхам, ведь комитет и их защищал от внутренних потрясений, был гарантом стабильности их положения. Были случаи грубой работы контрразведчиков, особенно на идеологическом направлении. Комитет перегибал палку в отношении интеллигенции. Но все это были скорее единичные проявления, с которыми сам комитет вел борьбу, борьбу с собой внутри себя.

После августа 1991 года КГБ был расчленен, функции новых образований ограничены. Так появилась новая Служба внешней разведки. Тем не менее всевозможные обвинения в адрес бывших и новых структур безопасности, в том числе и разведки, не утихают. Современные ниспровергатели всего и вся продолжают твердить о ненужности разведывательных и контрразведывательных служб. Что ж, они либо ничего не смыслят в государственном устройстве вообще, либо очень лукавят, либо тихо служат интересам наших противников.

Кому выгодны нападки на разведку и контрразведку? Эти атаки нужны тем, кому хорошо живется в разваливающемся государстве, где нет уважения к законам, а главное, нет эффективных структур, которые следили бы за соблюдением этих законов.

Разведка - это интеллект, трудолюбие, воображение и изобретательность, коммуникабельность и способность к сознательному самоограничению, быстрота ума и склонность к анализу. Трудно перечислить все качества, которые нужны разведчику. Впрочем, едва ли можно найти их полный набор в одном человеке. Такого человека, пожалуй, не бывает. А вот воспитать в себе недостающие качества разведчику необходимо. Первейшее требование к нашему разведчику - это абсолютная преданность Отечеству. Если нельзя гарантировать, что разведчик не дрогнет в трудную минуту, не поддастся каким-то соблазнам, - то грош ему цена. Страшны для разведки эгоисты, люди самовлюбленные, будь они хоть семи пядей во лбу. Гипертрофированное чувство собственной значимости, непогрешимости, неспособность к объективной самооценке, снисходительность к своим недостаткам и нетерпимость к чужим - это качества потенциального предателя. Пока работе такого человека сопутствует успех, он с нами, возникают трудности - он способен на любую подлость.

Работа разведчика всегда сопряжена с реальной, практически повседневной опасностью, требует крайнего напряжения физических и интеллектуальных сил, мужества и воли. Ведь разведчик вынужден жить двойной жизнью - реальная скрыта от чужих глаз, а на поверхности лишь маска, расставаться с которой на людях не просто нельзя, но и опасно. Лишь немногие будут в курсе его достижений и успехов. Даже самые близкие люди, жена и дети, так никогда и не узнают, какие сложнейшие задачи решает их муж и отец.

А вот когда случается провал, об этом узнают все, тут и выясняется, что разведка действует. А разведчик всю тяжесть провала всегда испытывает на себе, он во многом повинен один. В лучшем случае за этим следует выдворение из страны, если разведчик прикрыт дипломатической должностью, а то и тюремное заключение, долгие годы тревожного ожидания освобождения. Случается, что платой за поражение является жизнь.

Непременное качество разведчика - хорошая общеобразовательная подготовка, высокий интеллектуальный уровень. Наличие как минимум двух высших образований - общегражданского и специального разведывательного - во многом предопределяет личность разведчика, делает его интересным человеком.

Ясно, всему, что нужно разведчику, не научишься, многие качества должны быть попросту врожденными, но специальная подготовка играет большую роль. Говорю об этом не ради того, чтобы себя как-то выпятить, я лично далек от тщеславия. Но все сказанное мною выше - истинная правда. Без этих качеств разведчик - ноль.

Есть еще один, чисто психологический аспект, который играет важную роль в судьбе разведчика. Ведь ему суждено постоянно нарушать большинство библейских заповедей, действовать вопреки всему тому, чему учили с детства.

Возьмем, к примеру, вербовку иностранца, этот основной показатель результативности работы разведчика. Нужно склонить человека, хорошего твоего знакомого, к сотрудничеству со своей службой или от имени другой службы побудить его передавать секреты, зная что он нарушает законы своей страны и несет огромную, в случае провала, ответственность. Эта тонкая и рискованная работа удается далеко не всем. И есть разведчики, которые сами не могут преодолеть этот психологический барьер. Тогда подключается другой человек - вербовщик.

Как представить себе разведчика, который не может нарушить заповеди - не укради, говори только правду? А разведчику приходится в интересах дела постоянно идти на такие поступки, которые в обычной жизни, мягко говоря, не украшают человека. Тут ни в коем случае нельзя перейти грань, чтобы не превратиться в циника. Важно сохранить в себе чистоту души и веру в идеалы.

Должен сказать, что в разведслужбах разных стран общая для них проблема решается по-разному, а от этого напрямую зависит и результативность их деятельности. Одна лишь грубая сила, беспринципность, лозунг «цель оправдывает средства» не только не могут принести должного результата, но и являются главным уязвимым местом в работе ряда спецслужб, причиной их многих поражений.

Именно поэтому советская разведка всегда уделяла большое внимание воспитательной работе, мы выработали своеобразный кодекс поведения, правила игры, от которых никогда не отступали. И поэтому не втягивались в противоборство с особо беспардонными противниками по принципу «зуб за зуб».

Иногда в разведку попадают случайные люди, такие сотрудники, которые не приучены к упорному труду, но из-за трусости или меркантильных соображений не хотят признаться в том, что «не туда попали», не идут на оправданный риск в работе, лавируют, кривят душой, прячутся за спины товарищей и прикрывают свою бездеятельность различными уважительными причинами. От таких людей разведка избавляется, и делает правильно.

В годы моей работы в органах безопасности среди молодых сотрудников хотя и очень редко, но попадались такие, которые увольнялись из разведки, честно признаваясь в несовместимости своих жизненных установок с практикой вербовочных и других оперативных мероприятий. К ним никто не предъявлял претензий.

Итак, говоря военным языком, разведка - это ведение боевых действий мирными, цивилизованными средствами. В этой борьбе есть победители и побежденные, выигравшие отдельные сражения и проигравшие их. Победить или выиграть - это значит нанести урон противнику или обеспечить себе более выгодные позиции. На языке разведки это означает своевременно добыть достоверную и нужную для своего правительства информацию, упредить или нейтрализовать замыслы противника, которые могут нанести ущерб твоей стране.

Без надежной агентуры из числа граждан других стран, имеющей доступ к секретам своей страны, здесь не обойтись. Вот поэтому разведчику надо подбирать нужных, могущих быть полезными людей, изучать их, затем вербовать, организовывать и налаживать надежную с ними связь для получения информации, обучения и инструктажа. Вовремя предупреждать об опасности, а при необходимости оказывать содействие выходу из опасного положения, в которое попал наш человек. В общем, непросто заниматься сложной, опасной и увлекательной работой, называемой разведкой.

Этим занимаются разведчики многих стран, и, как в любом ремесле, формы и методы этой работы почти везде одинаковы, только у каждой страны есть свои особенности и нюансы. И эта тяжелая работа никак не походит на ту, которую нам показывают в веселых боевиках с милыми женщинами, вином, стрельбой из пистолетов, погонями на автомашинах, вертолетах и т. д.

Каждое государство, вне зависимости от его размеров и политической системы, должно иметь и обычно имеет разведку. Если государство динамично развивается, имеет обширные международные связи, его внутренняя обстановка стабильна, оно имеет политическое, экономическое, военное и нелегальное направления деятельности разведки. При благоприятных условиях работа разведки государства незаметна, ее как бы и нет. И нет разведчиков как таковых, нет повода о них говорить в прессе.

В случаях провала по вине ли разведчика, квалифицированной работы контрразведки противника или предательства в составе самой разведки деятельность ее становится достоянием гласности для граждан обеих стран. В этом случае разведка приобретает как бы человеческое лицо, лицо действовавшего в той или иной стране разведчика. И мы все вспоминаем, что есть разведка, что она постоянно ведет незримое «сражение». И она должна действовать при любых условиях и обстоятельствах, так как она необходима любому государству.

А как разведка стала смыслом моей жизни?

Еще в раннем детстве, бродя по лесам Урала с ружьем и собакой, а затем и по горам Алтая, я мечтал стать геологом-разведчиком. Я планировал построить избушку где-нибудь в глухом лесном месте, завести небольшое хозяйство и спокойно изучать родные места, природу, недра гор Урала или Алтая. Надеялся, что мои родители, став стариками, с удовольствием переберутся ко мне из шумного, пыльного города, будут помогать воспитывать моих детей. Так мечталось в юные годы, но не получилось. Вместо этого я стал морским офицером, затем разведчиком, попробовал свои силы в отряде спецназа, а закончил свою карьеру преподавателем-консультантом по различным специальным предметам.

Родился я на Среднем Урале в городе Аша Челябинской области в самом начале 1934 года. Городка этого за всю свою жизнь я так и не увидел, родители вывезли меня сначала в Теплую Гору, затем в Пышму, а потом в Свердловск.

Я много путешествовал в ранние годы. Отец мой Николай Александрович Сопряков родился в 1909 году в Ленинграде. Был строителем, в 1933 году закончил Уральский строительный институт. Мама - Сопрякова (в девичестве Куныцикова) Татьяна Дмитриевна, 1912 года рождения, родилась на Урале. Металлургический институт, где она училась, ей закончить не удалось, так как был репрессирован отец и ее отчислили с третьего курса. Ее отец, мой дед, Куныциков Дмитрий Александрович, 1887 года рождения, был талантливым инженером-металлургом. Будучи директором Ашинского металлургического завода, он изобрел новый сорт стали, успешно внедренный в нашу военную промышленность перед Великой Отечественной войной. Какой-то чиновник из Москвы попросился к деду в соавторы изобретения, но тот гневно отверг это - и был жестоко наказан за гордость и справедливость: был арестован за «вредительство». Рабочие и инженерный состав завода неоднократно писали письма в советское правительство с просьбой вернуть на завод нужного им квалифицированного инженера. Начальник лаборатории завода Щербаков Ю. И. подготовил самодельный альбом, описывающий деятельность этой передовой тогда лаборатории. После реабилитации альбом вернули родным.

Член правительства Орджоникидзе, лично знавший Д. А. Куныцикова, принял самое активное участие в судьбе деда. Он был освобожден, но затем вновь арестован и сослан в Сибирь. Только в 1951 году дед был реабилитирован, но домой так и не вернулся. Знакомые видели его тяжело больным и без копейки денег на железнодорожном вокзале в Благовещенске, о чем и сообщили родным. Видимо, ему не хватило сил добраться на родину к близким.

Я отчетливо помню переезд нашей семьи из Свердловска в Тулу. Это было перед войной. Отца направили туда создавать укрепленный район для будущей возможной обороны Тулы. Затем началась война, я сбрасывал зажигательные бомбы с нашего большого многоэтажного дома в центре города. С последним эшелоном мама, младшая сестра и я эвакуировались в Сибирь. А отец остался оборонять Тулу. Мы долго добирались до дома родителей отца в город Ишим Тюменской области. Там мы прожили до конца 1942 года. Мой второй дед, Сопряков Александр Алексеевич, 1885 года рождения, был также строителем, как и отец. Тогда активно строились промышленные предприятия по всему Уралу и Сибири.

В 1942 году отца перевели на работу в город Молотов, ныне Пермь, на строительство авиационного завода, и мы перебрались к нему. Из Перми я и отправился в самостоятельное плавание, называемое жизнь.

В шестидесятые годы отец обосновался в Туапсе, там он реконструировал нефтеперегонный завод. Ему удалось получить небольшой участок земли прямо на обрыве, на берегу Черного моря в Небуге. Он построил своими руками небольшой домик, разбил сад и мечтал, что мы - его чада - будем слетаться со всего Союза на лето к нему в родительский дом. Не получилось, он ушел от нас раньше времени. Мама моя не решилась жить одна на юге и переехала ко мне в Москву. Дом мы отдали заводу, и там сейчас действует заводской пансионат, чужие люди отдыхают в нем летом.

Моя жена Сопрякова (в девичестве Ляхтерова) Лидия Николаевна, 1931 года рождения. Родилась в Ленинграде в семье военнослужащего. Окончила Московский университет им. Ломоносова, философский факультет. Работала в Институте психологии, а затем была просто помощником разведчика вплоть до моего выхода на пенсию.

У нас есть сын Николай 1959 года рождения. Он закончил Институт стран Азии и Африки при МГУ им. Ломоносова. Есть внук Денис и внучка Аннушка. Все москвичи. У меня две сестры: Елена 1937 года рождения и Ольга 1943 года рождения. Сейчас мы все живем в Москве, имеем детей и внуков. Отец ушел из жизни в 1968 году, мама покинула нас в 1982 году. Она дождалась моего возвращения из Афганистана.

Иногда мой сын, внук и внучка посещают дедовский дом на берегу Черного моря, помянут добрым словом деда-прадеда и катят домой. Ничто их не удерживает там. Только могила его осталась там, на туапсинской земле.

Периодически мы - дети - посещаем этот скорбный для нас уголок земли Русской.

Я заканчивал среднюю школу в городе Пермь (в то время город Молотов). Учился без особого прилежания и старания, так как много времени уходило на занятия спортом, а это я любил. Был чемпионом области по некоторым видам легкой атлетики - метанию копья, диска, велосипедным гонкам на короткие дистанции. Зимой бегал на коньках, также отдавая предпочтение коротким дистанциям - пятьсот и полторы тысячи метров. Любил бокс.

Каждое лето отец отправлял меня на подсобное хозяйство далеко за город, подчиненное его строительной организации. Я очень любил уральскую природу и целыми днями бродил с ружьем по лесу в сопровождении моего четвероногого друга по кличке Верный. С десяти лет я пристрастился к охоте. Отец часто брал меня с собой и научил обращаться с оружием. Сначала у меня было одноствольное ружье, а в четырнадцать лет отец подарил мне тульскую двустволку, принадлежавшую еще моему деду по материнской линии. Позднее, уже в Индии, с помощью этой тулки я добывал наших российских гусей и уток и другую дичь.

Учась в десятом классе, я был уверен, что смогу поступить в местный университет на геологический факультет. Меня пригласили туда на предварительное собеседование и с учетом моих спортивных достижений заверили, что проблем с поступлением не будет. Университету нужны были спортсмены. Живя на Урале, любя природу, собирая уральские камни, другой профессии, кроме геолога-разведчика, я себе не хотел.

Заканчивая школу, я понимал, что надо как-то поднять уровень своих оценок в аттестате, но прилежно заниматься уже было поздно, да и трудно, и я нашел более легкий способ. С группой товарищей, Валентином Устькачкинцевым, Марком Детковым и сыном директора школы Игорем Максимовым, мы решили заранее узнать, какие будут темы сочинений по литературе. Решили и сделали. Когда запечатанный конверт с темами прибыл в школу, мы его ночью изъяли, проблем здесь не было. Игорь жил с отцом в школе, ключи от кабинета директора и от сейфа, где лежал конверт, заполучить на время не составляло большого труда. На квартире Марка, который увлекался фотографией, мы просветили конверт, не вскрывая, под сильным проекционным фонарем. Удалось с уверенностью прочесть только одну тему, среднюю в списке. Из второй темы мы разобрали только половину текста, а третью не смогли прочесть совсем. Но большего нам и не надо было. Утром конверт уже был на месте, и никто ничего не заметил. Это была первая операция «Ы» в моей жизни. Позднее, приобретая новую специальность - разведчик, эти мои первые навыки пригодились, и я их даже усовершенствовал.

Я не хочу рекомендовать молодому читателю мои «опыты» повышения успеваемости в школе. Это, конечно, не достойный метод для повышения знаний и пример для подражания. Лучше всего заниматься в школе усерднее и осваивать всю программу постепенно, без таких экспериментов. Честно говоря, мне за тот поступок до сих пор стыдно. Знания не украдешь и не купишь. И то, что я не сделал в свое время, пришлось добывать с большим трудом в более зрелом возрасте.

Но внезапно в мою спокойную жизнь проникло смятение - от своих товарищей я узнал, что пермский военкомат набирает желающих поехать на учебу в Ленинград в Высшее военно-морское пограничное училище. Слово пограничное для меня было непонятно, и оно никак не влияло на ту бурю эмоций, возникшую в моем сердце. Поехать в Ленинград, да еще поступить в военно-морское училище, это ли не мечта каждого мальчишки. Пока не смущал меня даже и средний по всем международным стандартам аттестат.

И я, забыв про геологию и зовущие уральские леса, бросился на зов моря, поехал в Ленинград. Правда, здравый смысл даже в такой ситуации не покинул меня. Я пробовал трезво оценить свои возможности, уровень школьной подготовки и т. д. Тогда и пробежала в голове мысль - ну ладно, не поступишь в училище, зато повидаешь Питер, вернешься в Пермь и поступишь в университет. Мелькали и другие мысли - а чем ты хуже других, если захочешь, если очень постараешься, то можешь и поступить. В общем, прочь сомнения, только вперед!

Ленинград, из-за сумеречной погоды, сначала мне не очень понравился. Дождливое, прохладное лето 1952 года, серые, облезлые дома. А в общем-то я его и не видел в первые дни. Ведь нужно было сдавать вступительные экзамены. Из Перми приехало нас двадцать пять человек, очень много было народу из других мест, были и местные желающие. Конкурс в тот год составлял семь-восемь человек на место. Но я поступил. Сдал все экзамены и выдержал конкурс. Правда, здесь помогли земляки, училище в тот год заканчивал земляк Борис Наугольных, он уже был морским офицером. Борис морально поддерживал нас. И вот пять человек из всех прибывших для поступления стали курсантами Высшего военно-морского пограничного училища. Это Лев Михайлов, Олег Глухов, Борис Еропкин, Владимир Фалев и я.

Училище располагалось в центре города, на берегу Мойки, прямо напротив дворца Юсупова, где закончил свои грешные дни Григорий Распутин. Возле Поцелуева мостика, недалеко от Мариинки и Флотского экипажа, рядом с Исаакиевским собором. Все это я познал потом, учась четыре года в самом красивом и историческом городе. Я навсегда полюбил Питер, его добрых, неторопливых и интеллигентных обитателей.

Еще до принятия присяги на верность службе Отечеству нас, зеленых салаг, окунули в Балтийское море, чтобы проверить и познакомить с соленой водой. Мы вышли на сутки в море на двухмачтовой шхуне училища. Она ходила и под парусами и имела дизельный двигатель. Море не было ласковым, так как была уже осень, и мы впервые познали, что такое морская качка, морская болезнь, соленые холодные волны.

Несколько первых часов я хорохорился, выходил на самый нос шхуны, помогал ей раскачиваться на волнах. Позднее и меня настигла морская болезнь, но, видя, как страдают другие, я старался держаться, чтобы не показать, что и я почти готов.

После этого похода два человека захотели домой, на берег. А я отметил для себя правоту действий руководства училища и поныне считаю, что надо всегда испытать человека перед тем, как поручать или доверять ему что-то серьезное.

После принятия присяги начались обычные курсантские будни - учеба, ночные поездки на погрузку и разгрузку угля, утренние спортивные пробежки раздетыми в любую погоду к Исаакию, бассейн, тревоги, караульная служба и т. д. А потом и увольнение в город на несколько часов. Это всегда для курсанта праздник. К увольнению приходилось тщательно готовиться: чистить и гладить форму, драить пуговицы, бляху. И уже потом вновь испеченный моряк во всей красе представал перед ленинградцами. Мы носили палаши (сабля с небольшим изгибом) с первого курса. Позже это стало привилегией только старших курсов.

Четыре года пролетели быстро. За это время Ленинград преобразился, подкрасился и стал красавцем, величественным городом, нашей северной столицей. Я хорошо узнал его, побывав почти во всех исторических местах.

Каждое лето курсанты выезжали на морскую практику на пограничные корабли. Я побывал на Баренцевом море: в Мурманске, в Кувшинской салме, на островах Большом и Малом Оленьем; на Балтике: в Таллине, Риге, Венспилсе - и на Черном море: в Очамчире.

В училище мы все занимались спортом, ходили на шлюпках на веслах и под парусом, обязательным предметом были самбо и бокс. Наше училище окончил знаменитый боксер Валерий Попенченко, он был на два курса младше меня. На ринге я встречался с ним и уже тогда почувствовал, что из него выйдет большой мастер бокса. Так оно и случилось. Регулярно мы занимались плаванием и легкой атлетикой.

Но вот наступил долгожданный финал, выпускной вечер. Нам вручили кортики, погоны лейтенантов флота российского и дипломы. В дипломе было написано, что я являюсь офицером корабельной службы, могу быть штурманом и командиром БЧ - II–III, то есть артиллеристом и минером. И все мы разлетелись по различным морям, пошли в самостоятельное плавание по жизни.

Мне довелось начинать морскую службу в Очамчире на Черном море. База располагалась на территории Грузии, южнее Сухуми. Сначала я был назначен штурманом на «большой охотник» за подводными лодками. Экипаж состоял из пяти офицеров и пятидесяти матросов; позднее я перешел на торпедный катер помощником командира. Вот так и потянулись мои пограничные будни. И летом и зимой мы находились в море. Приходили в базу на короткий отдых и для пополнения продовольствия, топлива и воды - и опять в море.

Через год службы в этой части я получил первую в моей жизни комнату в большом офицерском доме на самом берегу. Я был холост, но все равно было приятно, что у меня есть своя крыша над головой и есть куда вернуться с моря. Постоянная жизнь на железной посудине все-таки тяготила. Через несколько лет Черное море поглотило этот дом, размыв берег.

После двух лет службы в Очамчире я был переведен на Балтику, в Таллин. Находясь в отпуске в Москве, я женился и в Таллин прибыл уже с молодой супругой. На первых порах нам пришлось снимать комнату в городе, но через год мы перебрались в офицерский дом, и снова на берегу бухты. Здесь же, в бухте, размещались и наши корабли. Я вновь стал штурманом на «большом охотнике».

На новом месте службы оказалось немного легче, так как Балтийское море в районе Таллина зимой замерзает и можно было в эти месяцы чаще бывать на берегу и дома. Кроме того, наши патрульные походы в море длились десять - пятнадцать дней в месяц, затем десять дней мы были на базе и потом снова уходили в море.

Если на Черном море нас, а больше всего доставалось торпедным катерам, часто, особенно летом, отвлекали на обслуживание высоких правительственных чиновников, отдыхавших в Гагре и Мюсерах, то на Балтике такое «счастье» миновало морских пограничников. Мы исправно несли свою службу, иногда уничтожали всплывшие мины, оставшиеся со времен двух мировых войн, участвовали в проверке надежности охраны сухопутной границы, высаживая с моря «нарушителей», иногда гонялись за настоящими нарушителями, имевшими быстроходные морские катера. Но мы их все же настигали и, как положено, доставляли по назначению.

Когда я находился на Балтике, мне предложили пойти на учебу в Военную академию. Офицер, сделавший мне такое предложение, не мог или не хотел раскрыть характер предстоящего обучения. В этом предложении было что-то интригующее, и я дал согласие.

Пройдя через всевозможные встречи и собеседования, в 1959 году я был зачислен на учебу в Военно-дипломатическую академию Советской Армии в Москве. Это уже был поворот в моей военной судьбе. Я понял, что круто меняю военную профессию и могу стать настоящим разведчиком. Романтичность будущей службы увлекла меня, и я охотно взялся за учебу, постигая все ее премудрости. Мне повезло с преподавателями, особенно по иностранному языку.

На новом месте я встретился с очень интересными, образованными, влюбленными в свое дело людьми. К сожалению, я не могу назвать их имен, так как многие все еще в деле. Кто-то был уже на практической работе, кто-то, как и я, был начинающим романтиком-энтузиастом.

У нас сложился хороший, дружный коллектив, учеба шла легко, хотя работой мы буквально были завалены. Каждый понимал, что он работает на себя, для своей профессии.

Моя семья, а к этому времени у нас появился сын Николай, проживала в общежитии академии, так что иногда занятия, особенно по языку, продолжались и дома.

Три года пролетели быстро. Получив второе высшее образование и диплом с отличием, я пошел дальше.

Осенью 1962 года наконец-то осуществилась моя мечта - я стал разведчиком, работником внешней разведки, сотрудником Первого Главного управления КГБ СССР.

Впервые мне предстояло войти в огромное здание на Лубянке не как постороннему посетителю, а как члену этого серьезного сообщества людей, занятых крайне важной государственной работой. И этот день пришел. В КГБ меня должны были представить одному из руководителей этой организации, назначить на конкретную должность. И когда эти процедуры я прошел, меня включили в новую деятельность. Правда, полтора месяца назад я уже побывал в этом здании, со мной провел предварительную беседу начальник одного из отделов этой службы. Выслушав мой рассказ об учебе, выяснив уровень общей и специальной подготовки, семейное положение, он сказал, что планирует принять меня в свой отдел с перспективой направления в Англию, учитывая, что в течение трех лет меня готовили к работе именно в этой стране. Он пожелал мне хорошо отдохнуть, а после отпуска вновь прибыть к нему для детального обсуждения моих будущих обязанностей.

За три месяца до этого разговора, в июле 1962 года, после окончания академии, я вместе с другими отличниками был приглашен в Кремль на прием в честь выпускников высших военных учебных заведений. Перед нами с яркой, но, как всегда, сумбурной речью выступил Никита Сергеевич Хрущев. Разогретые его словами и несколькими рюмками столичной, мы вышли на Красную площадь. Эмоции переполняли нас. Но ответственность будущей службы заставляла контролировать свои поступки. Мы были уже другими людьми. И этим все было сказано.

Итак, закончив отдыхать, я пришел на Лубянку, в бюро пропусков. Меня несколько удивило, что в пропуске были указаны фамилия другого человека, на беседу к которому меня вызывали, другой подъезд и другой этаж. Но ошибки явно не было: пропуск был выписан на мое имя.

Да, меня принял совсем другой начальник, в другом кабинете. Это был человек среднего роста, плотного телосложения, с Седеющей головой и неулыбчивым волевым лицом. Предложив сесть, он стал расспрашивать о моей жизни, учебе, увлечениях, о семье. В общем старался составить для себя ясное представление обо мне и моих потенциальных возможностях.

В дальнейшем этот человек сыграл важную роль в моей жизни, судьбе разведчика, ввел в тонкости работы, научил всесторонне оценивать оперативную обстановку, до конца бороться с трудностями и невзгодами и, самое главное, уметь побеждать противника.

Передо мной был начальник так называемого линейного Азиатского отдела Василий Иосифович Старцев. Подчиненные и другие сотрудники службы за глаза уважительно называли его Дядя Вася.

Кстати сказать, очень хорошо и по-человечески тепло о Дяде Васе сказал в своих воспоминаниях «Из архива разведчика» Вадим Алексеевич Кирпиченко, в недалеком прошлом начальник нелегальной разведки, взявший меня когда-то на работу в свое управление. Я проработал в управлении «С» десять лет, вырос до руководителя отдела и благодарен судьбе, что довелось мне совершенствоваться под руководством таких профессионалов высочайшего класса, как В. А. Кирпиченко и Ю. И. Дроздов, перенять и впитать в себя их опыт работы и умение общаться с людьми, познать, если хотите, искусство нелегальной разведки.

Любознательному читателю, которому захочется узнать из первых рук, что такое внешняя разведка, в том числе и нелегальная, я настоятельно рекомендовал бы прочитать книги Вадима Кирпиченко и Юрия Дроздова.

Но все это - и моя работа в управлении «С», и эти книги - было потом. А пока непринужденно и доброжелательно текла наша беседа со Старцевым, результат которой должен был определить мою дальнейшую судьбу.

Достаточно долго попытав, Василий Иосифович заключил, что считает возможным взять меня на работу в свой отдел с перспективой моей поездки в Бирму. Сказав это, он выжидательно и даже с иронией посмотрел мне прямо в глаза, следя за моей реакцией. Чего греха таить, я был в какой-то мере обескуражен и разочарован, промямлил, что еще месяц назад мне предлагали работу в Лондоне. Старцев прервал меня, заметив, что знает об этом, но сейчас ждет ответа на свое предложение.

Сообразив, что торг тут явно неуместен, я, может быть, несколько высокопарно заявил, что пришел в разведку по зову сердца и, если он считает, что мне надо ехать работать в Бирму, готов выполнить это задание. Старцеву, как мне показалось, мой ответ понравился. Он сообщил, что намерен предложить назначить меня на должность старшего оперуполномоченного отдела, поскольку я закончил Академию Советской Армии и по званию капитан-лейтенант. Толком не представляя, что это за должность такая, я просто поблагодарил за доверие. На том беседа и закончилась.

Через несколько дней Василий Иосифович неожиданно меня вновь пригласил к себе. Был он несколько смущен, чувствовал себя как-то неловко. Сказал, что в отдел прибыл еще один новый сотрудник, который старше меня и по возрасту, и по званию. Поэтому он хотел бы, если я не возражаю, предложить мне должность не старшего, а просто оперуполномоченного. В ответ я бодро заявил начальнику:

Василий Иосифович, я хочу стать настоящим профессиональным разведчиком, а с какой должности начинать, мне в общем-то все равно.

Старцев вздохнул с облегчением. Та напряженность, которую он сам себе создал, упомянув на предыдущей встрече о должности, отступила, и он коротко сказал:

Идите работайте, готовьтесь к командировке в Бирму.

Несколько месяцев я проработал в центральном аппарате службы. Была разработана в деталях моя легенда жизни - учебы и работы, чтобы я мог спокойно обкатать ее пока на Родине, а затем и знакомить с ней официальные учреждения стран, где я буду работать, иностранцев, да и соотечественников, с которыми мне предстоит вступать в контакт.

Меня вывели на работу «под крышу» МИД СССР. Это было необходимо, чтобы закрепить на практике «легенду», обзавестись нужным знакомством и связями среди «чистых» мидовцев, моих будущих коллег по работе за границей. Такая практика известна, к ней прибегают практически все иностранные разведки. Следовало проверить на деле и один из моих основных инструментов - иностранный язык, а также умение общаться с людьми, вести непринужденную и интересную беседу. Для этого я стал регулярно посещать проводимые МИДом приемы для дипкорпуса, различные брифинги, пресс-конференции.

Мой английским язык оказался на уровне: иностранцы хорошо понимали меня, я сносно излагал свои и чужие мысли. В общем, разговор получался, собеседники не бежали от меня, не стояли со скучными лицами, легко втягивались в беседу. Некоторые иностранцы хвалили мои знания английского языка и даже произношение. Они отмечали отсутствие характерного славянского акцента, затруднялись определить, выходцем из какой страны я являюсь. И тогда я с благодарностью вспоминал любимую и очень уважаемою мною, да и всеми сокурсниками, учительницу английского языка в академии Елизавету Васильевну Старцеву.

Однажды заведующий Отделом стран Южной Азии МИДа доверил мне быть переводчиком на министерском приеме у тогдашних наших вождей А. И. Микояна и Е. А. Фурцевой.

С Фурцевой я уже однажды встречался. Было это в 1957 году на Черном море, ходил я тогда на торпедном катере, охранял наши морские границы. Мы пришли после ночного дежурства к пирсу в Новый Афон, возле Гагры. Все устали, очень хотелось отдохнуть. Внезапно пришла срочная радиограмма: «В Афоне принять на борт члена правительства Фурцеву и сопровождающих ее лиц, оказать внимание и теплый прием, прокатить по морю и доставить к месту назначения. Исполнение доложить».

Нам только этого «прокатить и оказать теплый прием» не хватало. Люди до чертиков устали от ночной вахты, им бы только отдохнуть, а тут на тебе. Ведь вечером опять в море. Эх, хороший шторм бы сейчас, подумал я. Но делать нечего: команда есть команда. Тем более что такие случаи были штатными, предусмотренными в нашей службе. Для гостей в командирском сейфе были припасены несколько бутылок хорошего вина, коньяк, красивые рюмки. Ну а на камбузе всегда был запас шоколада, в те времена он полагался матросам и офицерам за вредность плавания на торпедных катерах (очень сильная вибрация и тряска во время хода по волнам).

Сыграли боевую тревогу и, когда все поднялись на палубу - а это двадцать два человека, - объявили команде, что предстоит выполнить важное государственное задание - доставить секретаря ЦК КПСС Фурцеву и ее сопровождение в Гагру. Быстро помыли палубу, навели порядок в помещениях и на боевых постах, расчехлили пушки и пулеметы, чтобы выглядеть посолиднее, принарядились сами, и тут пожаловали гости - человек пять.

Я доложил Фурцевой, что корабль к бою и походу готов, представился, предложил осмотреть катер и, получив от нее добро на отплытие, приказал отдать швартовы. Прокатили мы гостей с ветерком, с летящими во все стороны солеными морскими брызгами. Вся эта операция «Ы» заняла не больше часа.

На приеме в мидовском особняке Фурцева, конечно, не узнала в молодом дипломате-переводчике морского офицера, когда-то катавшего ее по Черному морю на торпедном катере. А мне как-то не хотелось напоминать ей про тот эпизод. Она выглядела какой-то всклокоченной, даже неопрятной, ее внутреннее напряжение бросалось в глаза. Микоян же являл собой полную противоположность, был, казалось, глубоко безразличным ко всему происходящему вокруг. Оба они, помнится, долго на том приеме не задержались.

Мне еще предстояло встретиться с Микояном в Бирме, а из встречи в мидовском особняке в Москве я, прямо скажу, никаких положительных эмоций не вынес.

Подготовка к командировке быстро продвигалась вперед. Я изучал Бирму, ее современную жизнь и историю. Усвоил основные направления нашей политики в отношении этой страны и всего региона. Лично познакомился с некоторыми нашими дипломатами, работавшими ранее и продолжавшими работать в Рангуне. И когда руководство объявило мне дату вылета в страну назначения, я самоуверенно посчитал, что в общем и целом готов к пробе сил на новом поприще - освоении древнего ремесла. Жизнь, конечно, не преминула показать потом, что я был слишком самонадеян, рассуждал как в той поэме: «…по-французски совершенно мог изъясняться и писал, легко мазурку танцевал и кланялся непринужденно… и решил, что… умен и очень мил». В общем готов.

Пришлось учиться, учиться и еще раз учиться новой профессии, подтверждая тем самым умную мысль, что полного совершенства достичь никому невозможно.

Эксперты по шпионажу рассказывают, какие навыки разведчиков могут быть полезны не только секретным агентам, а и нам с тобой. Внимание - никаких взрывающихся ручек!

НЕ РАСКОЛИСЬ НА ДОПРОСЕ
Используй, когда… на тебя наезжает босс

«Пользуйся системой Станиславского: полностью вживайся в роль, поверь в то, что говоришь», - делится секретами ремесла бывший агент британской разведки MИ-6 Гарри Фергюсон. «Продумай «легенду» и вызубри ее заранее», - вторит ему Дэйв Томас, бывший сотрудник секретной службы и консультант по скрытому наблюдению (spy-games.com). Следи за своей жестикуляцией: например, касание лица является первым признаком вранья. Ну, или аллергии на стиральный порошок.

СОЗДАВАЙ АЛЬЯНСЫ
используй, когда… идешь на повышение

Гарри Фергюсон уверен - принцип «ты - мне, я - тебе» прост и неизменно надежен. «В КГБ этот прием использовали во время холодной войны. Своевременно преподнесенный подарок заставляет ослабить защиту, а это - первый шаг к манипулированию», - говорит он. Хорошие отношения бесценны во время боевой операции - например, марш-броска по карьерной лестнице. Так что преподноси подарки своим коллегам, чтобы они стали лучше к тебе относиться. Сойдут мелочи типа шоколадок, билетов в цирк или просто дельных советов по работе. «И не забудь про лесть», - добавляет бывший агент МИ-6.

ОХРАНЯЙ ИНФОРМАЦИЮ
используй, когда… заметаешь следы

Хороший агент не борется с проблемами, а старается их избегать, утверждает Дэйв Томас. «Ограничь доступ посторонних к своему рабочему компьютеру и мобильнику с помощью паролей и приучи себя держать рабочий стол в идеальной чистоте: никаких прилепленных к монитору стикеров, - советует он. - Выходя из кабинета, всегда ставь курсор в одно и то же место на экране. Если, вернувшись, ты увидишь, что он сдвинулся, - значит, тут кто-то был». Проще, чем снимать отпечатки пальцев с клавиатуры, верно?

ИЗУЧАЙ ВРАГА
используй, когда… устраняешь конкурента

Выясни, кто из окружающих - твой главный соперник. Определи, что вызывает его самые низменные, примитивные эмоции, в особенности жадность, гнев или самолюбование. И дави на эти кнопки. «Большинство людей любят похвастаться своим социальным положением, успехами или семьей, так что воспользуйся этим, - советует военный разведчик, автор книги «Руководство по шпионажу» Барри Дэвис. - Вынудить людей раскрыть свои секреты - основа шпионского мастерства. Информация бывает дороже золота».

МАНИПУЛИРУЙ АГЕНТАМИ
используй, когда… руководишь командой

В отношениях вербовщика с агентами важно избегать прямолинейного доминирования. «Агент должен чувствовать, что он может подружиться со своим вербовщиком, и это дает последнему серьезные преимущества, - уверяет агент Фергюсон. - Следи за своим поведением и внешним видом, чтобы казаться ближе к команде». Войди в доверие к сотрудникам, создав такое искусственное «я», с которым им будет комфортно находиться рядом. За это они облегчат твое продвижение по карьерной лестнице своей поддержкой. И, возможно, даже угостят выпивкой.

ИЗБАВЛЯЙСЯ ОТ ХВОСТА
используй, когда… собираешь ценные корпоративные сплетни

В сборе оперативной информации главное - не подорваться на ерунде. Ты должен сделать все, чтобы слиться с коллективом, будь то офис, корпоратив или конференция. «Первое правило: никаких эмоций, независимо от того, что ты услышал или узнал, - подчеркивает Дэйв Томас. - И не задавай лишних вопросов». Томас также советует внимательно подбирать одежду: «Мы никогда не используем привлекательную женщину в оперативных мероприятиях. И тебе тоже не стоит выделяться, одеваться вызывающе и привлекать к себе внимание. Лучше всего подойдут темно-синий или черный цвета».

К разведчикам всех времен, всегда предъявляли самые жесткие требования. От них требовалась хорошая память, сильный характер, находчивость, хладнокровие, ловкость, наблюдательность, умение читать мысли собеседника, умение скрывать собственные чувства и мысли, умение не проявлять излишнее любопытство; умение убедительно лгать; умение кратко, точно и ясно излагать суть любой проблемы; умение пить, не пьянея и многое другое.

Бдительность

Разведчика учат: « Никогда не думай о людях так, как рыбак о пескарях. Помни, что тобой будут заниматься специалисты, умеющие мыслить. Если будешь считать себя умнее их – обязательно проиграешь. Пять-десять встреченных тобой людей, которых ты правильно оценишь, как червей в жизненных делах, запомнят тебя. В своем мелочном усердии они точно опишут, как ты себя ведешь, что говоришь и какое выражение на твоем лице, когда тебе кажется, что ты в полной безопасности. Ни один из них сам по себе не опасен. Но кто даст гарантию, что не найдется один настоящий специалист, который сопоставит и сравнит их заметки – и тогда ты побежден».

Вот что писал Чарльз Россель:

«Поставьте себя на место противника, которого вы хотите ввести в заблуждение и подумайте, возбудил бы у вас самих подозрение подобный план? Обдумайте каждую мелочь и, если вы будете убеждены, что сами были бы введены им в заблуждение, то ваш план имеет все шансы на успех. Нельзя недооценивать противника. Он может казаться глупым и ограниченным, но когда речь идет о разведке, оценивайте его как умнейшего из смертных. Не обольщайте себя надеждами на глупость противника, ибо ставка в этой игре – ваша собственная жизнь. Один чрезвычайно умный, но тупой на вид агент разведки был под подозрением. Он попался в приготовленную для него ловушку только потому, что у него засверкали глаза, и его лицо приняло довольное выражение, когда ему внезапно сообщили новость о крупной победе войск его страны».

Самообладание

Очень точно сказал о работе разведчика-нелегала французский писатель Жозеф Кессель:

«Угроза, что его в любой момент схватят, преследует по пятам… Боязнь не выдержать пыток, страх выдать явки и имена стал у многих болезненным наваждением. Люди боятся не столько мучений и пыток, сколько собственной слабости. Никто не знает заранее, что способен выдержать. И люди дрожат при мысли, что обрекли товарищей на смерть, провалили организацию, предали дело, которое для них дороже жизни. У иных это опасение превратилось в навязчивую идею. С нею они ложатся, с нею встают. По сто раз в день проверяют, при них ли ампула с ядом. И кончают с собой еще до того, как исчерпаны все шансы. Ибо шанс выжить таит для них опасность заговорить и предать».

Потому разведчику, действующему под прикрытием дипломатической неприкосновенности, никогда не понять психологию разведчика-нелегала.

Наблюдательность

Это способность замечать мелкие, ускользающие от других факты и подробности, умение полностью и точно фиксировать их в своей памяти, а затем складывать из таких кусочков целостную картину.

Разведчик должен тренировать свою наблюдательность, память и способность к точному описанию. Тренироваться необходимо в процессе повседневной жизни, развивая в себе привычку замечать все происходящее вокруг. Надо держать глаза «широко раскрытыми», при этом не забивая себе голову второстепенными вещами, стараться увидеть, запомнить и сохранить в памяти все события. Например, один разведчик учился во время парадов определять численность солдат в колоннах. Для этого он намечал две точки на пути марша войск и считал число солдат, прошедших через эти две точки за одну минуту. Затем отмечал время, которое требуется для того, чтобы пройти расстояние между обеими точками. Затем умножал число прошедших солдат на этом участке в одну минуту на время прохождения всех войск и получал приблизительное представление о числе участников. Позже такой навык пригодился ему в тылу врага. Разведчик должен учиться запоминать свой путь до какого-нибудь определенного пункта, замечая при этом каждый куст, дерево, камень. Возвращаясь обратно, он вспоминает эти ориентиры по мере приближения к ним. Он запоминает каждый отдельный предмет в своей квартире так, чтобы бесшумно двигаться в ней в темноте. Все это тоже поможет ему, например, чтобы запоминать различную информацию. Россель советовал:

«Научитесь запоминать лица и фамилии. Все мелочи имеют большое значение для успешной работы. Внимательно присматривайтесь ко всему, отмечайте у себя в уме все, что видите, затем в свободное время записывайте увиденное. Описывая события дня, помните, что вы должны так точно представить их, чтобы каждый мог с ваших слов создать себе ясное представление о случившемся. Сделав описание, отложите его на несколько дней и затем перечитайте вновь. Если оно живо напомнит вам события, то это значит, что ваша способность к описаниям вполне развита. Ваши успехи в области разведки зависят от вашей тренировки по развитию названных качеств».

Умение ждать

Это качество, присущее не каждому разведчику. Вряд ли кто-нибудь из историков сможет дать ответ на вопрос, сколько разведчиков погибло в годы Второй мировой войны из-за отсутствия этого важнейшего качества. Не гонитесь за быстрыми результатами. Многие разведчики не только упускали чрезвычайно удобные случаи, но и теряли жизнь в погоне за сведениями, пренебрегая в спешке какой-нибудь незначительной предосторожностью, которая могла обеспечить им безопасность. Не торопитесь! Помните, что ваш начальник послал других агентов за теми же сведениями, и если вы получите только небольшую их часть, то она может заполнить пробел в целой картине.

Достоверность (подлинность)

Это умение не выделяться из окружающей среды, соответствовать своей «легенде», своему второму «я». «Легенда» – это вымышленное жизнеописание, которое разведчик должен выучить так, чтобы и спросонья мог без ошибки ответить на любой вопрос. Малейшее несовпадение ответов с имеющимися документами или уже известными деталями новой биографии равносильно смертному приговору. «Легенда» представляет собой многостраничный документ, содержащий описание множества событий, бывает, десятилетней давности. Надо знать наизусть не только свое «новое» прошлое, помнить все относящееся к жизни десятков людей, ставших твоими «родственниками», но еще и уметь с фотографической точностью рассказывать о местах, где никогда не бывал. Процесс вживания в новую биографию составляет весьма существенную часть подготовки разведчика-нелегала. Ему неустанно твердят, что безошибочность усвоения «легенды» – залог успеха в той жизни, где придется действовать без суфлера. В этом разведчик отличается от артиста театра. Во-первых, нет суфлера за кулисами сцены, во-вторых, артист может сыграть свою роль и неудачно, зная, что у него впереди еще много спектаклей. А у разведчика только одна премьера и ошибиться можно всего один раз.

Высшим классом разведчика является умение приспособить «легенду» к себе, а не себя к «легенде». Ведь внимание врага может привлечь что угодно: манера завязывания шнурков на туфлях, способ чистки зубов, определенная привычка держать рюмку и т.п. Английский контрразведчик Пинто вспоминает в своих мемуарах случай с английской разведчицей, которая собралась перейти дорогу в одном из французских городов. Она инстинктивно посмотрела сначала направо, как это делают в Англии при существующем там левостороннем движении. Она забыла, что на континенте при пересечении улицы нужно смотреть сначала налево. Наблюдательный человек заметил ее ошибку, и в итоге эта мелочь положила конец ее деятельности.

Универсальность

Нередко разведчик должен совмещать в своем лице функции аналитика, связника и вербовщика, а также шифровальщика, фотографа, шофера, радиста и ряда других профессий. Кроме того, он должен уметь быстро перевоплощаться, переходить от одной роли к другой, играя каждую с максимальной достоверностью и убедительностью.

Конспирация

Это значит, что разведчику не нужен архив, он обязан полагаться только на память. Если полученная информация требует фиксации на бумаге, то после передачи ее немедленно уничтожают вместе с черновиками.

Если же говорить о конспирации в группе, то ее можно сравнить с подводной лодкой – работающие в одном отсеке не знают, что делается в другом. В случае аварии подлодки гибнет лишь один отсек, а лодка останется работоспособной. При идеально налаженной конспирации разведчик «А» знает, какой груз (информацию) он отправляет, но не знает, куда этот груз следует, а разведчик «Б» (связник) знает о том, куда следует груз, но не знает, что он из себя представляет.

Два главных правила конспирации таковы :

1) Кто живет один – тот живет дольше;

2) Самое надежное хранилище секретов – собственная голова.

Аналитическое мышление

Американский разведчик Томас Джонсон, полагал, что существуют определенные «мирные» профессии, которые вырабатывают в человеке именно те качества, которые необходимы в разведке. По его мнению, лучшими разведчиками становятся люди, имеющие профессии историка, археолога, юриста, маклера, журналиста. Дело в том, что разведчик – прежде всего исследователь. Он должен видеть взаимосвязь частного и общего, уметь обобщать отдельные явления, чтобы предвидеть возможность наступления вытекающих из них событий. В качестве примера Джонсон рассказал об одной женщине, работавшей в годы Первой мировой войны экспертом в оперативно-информационном центре, изучавшем состояние немецких сил береговой обороны. До войны она была археологом, имела большой опыт работы по сведению воедино и анализу скучнейших мелких фактов. Это обстоятельство и определило ее успех в разведке. Она была совершенно уверена в обоснованности своих суждений и выводов, тогда как уверенность офицера могла подорвать привычка подчиняться старшим по званию или должности.

Чарльз Россель разделял всех разведчиков на две категории: а) достойных всяческого уважения и б) заслуживающих всяческого презрения. В этой связи любопытно высказывание немецкого разведчика эпохи Первой мировой войны Карла Гревса. Он был арестован 1912 году в городе Эдинбург, получил полтора года тюрьмы. В тюремной камере он написал книгу, увидевшую свет в июне 1914 года. В предисловии к ней Гревс написал: «Три вещи совершенно не касаются читателя – мое истинное происхождение, национальность и нравственные качества». В откровениях многих нынешних разведчиков и контрразведчиков настораживает именно то, что эти люди много говорят о нравственности, которая не требуется от людей данных профессий.

Из первых рук

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ, в чем особенности психологии разведчика по сравнению с другими военными профессиями?

Прежде разрешите уточнить, что такое вообще психология человека. Мне ближе всего определение в словаре Даля: "Психология - это душевная жизнь человека во плоти". Именно душевная жизнь во всей ее полноте восприятия действительности, с переживаниями, размышлениями. Об этом говорит и мой опыт, и общение опыта моих коллег. Например, впервые оказавшись в такой процветающей капиталистической стране, какой была в 1948 году Швейцария, я был в состоянии шока.

- В каком смысле?

Только три года минуло после Победы. Швейцария не воевала и была завалена всевозможными товарами, фруктами, продуктами. Да такими, о которых мы даже не мечтали. Честно говоря, мы не наелись еще простым доброкачественным хлебом, а тут сказочное изобилие.

- Эта разница в благосостоянии стран мешала, отвлекала или помогала в работе?

Вызывала гамму чувств. Кроме удивления была не зависть, а обида за нашу страну и народ, которому из века в век не давали спокойно жить и добиваться такого же благополучия. То - ордынцы, то поляки и шведы, то нашествие Наполеона, то Первая мировая война, то Вторая┘ Была злость на все это и большое желание помочь Отечеству. То есть выполнить поставленную передо мной разведывательную задачу. Одновременно была и гордость за Родину, разгромившую фашистскую Германию, за ее стремительно выросший большой авторитет. Ведь без нее уже не решался ни один важнейший международный вопрос.

- Насколько успешно проходила адаптация к новой среде и непривычным обстоятельствам?

Приспосабливаться приходилось на ходу. Мы были люди из другого мира, жили за "железным занавесом". Все иное - психология, менталитет, идеология. Освоиться было действительно не так просто. И здесь огромную роль играло знание иностранного языка. Тогда у нас в стране отсутствовала столь развитая система обучения языкам, как сегодня. А без свободного владения языком возникают сплошные трудности, появляется чувство неполноценности, ущербности. Это сильно мешает делу. В Швейцарии, Австрии и Германии я свободно говорил на немецком, который изучал в Высшей разведывательной школе. В Швеции, в Стокгольме на дипломатических приемах и в государственных учреждениях еще можно было общаться на немецком. Но чем дальше от столицы, тем больше трудностей...

Конечно, пришлось учить шведский. Нашел одного из лучших преподавателей, который, кстати сказать, не знал совершенно русского. И через три месяца уже общался со шведами, через полгода начал на нем работать. Что мне значительно облегчило и жизнь, и профессиональную деятельность.

Кстати, однажды слабое знание языка поставило нашего разведчика в неприятное положение. В пригороде Стокгольма он проверял наличие "хвостов" за нашими сотрудниками. Сел на пригородный автобус. А этот транспорт уже тогда был в Швеции весьма комфортабельным. На подлокотнике каждого кресла имелась кнопка для звонка водителю. Нажав ее, сигнализируешь, что тебе нужно выходить на ближайшей остановке. Без сигнала и при отсутствии людей на остановке автобусы не останавливаются. В салоне стоять нельзя, заполняются лишь сидячие места. Вход в салон через переднюю дверь, тут же и платишь водителю за проезд. Выход - через заднюю дверь.

Автобус, на который мой коллега сел, оказался новейшей конструкции с автоматическим открыванием задней двери. Для чего нужно было только встать на ее нижнюю ступеньку. Об этом информировала табличка. Ее-то и не мог прочитать наш человек. Пора выходить. Он жмет кнопку и подходит к двери. Автобус останавливается. Пассажир жестами показывает водителю, чтобы дверь открыли. Тот что-то ему кричит, а товарищ стоит и ждет. В объяснения включается постепенно весь салон. Но коллега их не понимает... Представляете его состояние, ведь он должен не привлекать к себе внимания. Наконец, водитель не выдержал, подошел к задней двери, нажал на ступеньку...

"Когда я сошел, - рассказывал потом мой сотрудник, - я чувствовал себя раздетым догола и да еще, будто все смотрят на меня". Взволнованный, расстроенный и злой на самого себя, по его словам, он продолжал выполнять задание. Что было, в общем-то, малоэффективно и недопустимо в таком психологическом состоянии.

- Какие черты характера вырабатываются за границей у разведчика?

Готовность к экстремальным ситуациям, обостренное восприятие окружающего мира. Развивается аналитическое мышление, умение предвидеть опасность, настороженность. В то же время появляется и вкус, точнее - азарт к преодолению препятствий.

- Он похож в чем-то на кураж дрессировщика, когда он входит в клетку к своим хищникам-артистам?

В чем-то да. И без этого куража, надо заметить, наступает пассивность, что в разведке недопустимо. Происходящие события начинаешь оценивать в двух планах. По отношению к своему прикрытию, чтобы не быть раскрытым. И по отношению стоящих перед тобой разведывательных задач. Это нормальная рабочая раздвоенность. Вырабатывается конспиративность и четкость в своих действиях.

И все же разведчик находится и днем и ночью под постоянным стрессом. Психологический дискомфорт неминуем. Всегда ли удается его уменьшить?

Честно говоря, не всегда. Во время работы за рубежом у меня лично появлялось внутреннее чувство незащищенности перед спецслужбами не только страны, в которой работаешь, но и, как это не может показаться странным, перед собственной разведслужбой. В какой смысле? Тревожность и незащищенность объяснялась частой сменой руководства в Центре. Уезжаешь на задание от одного руководителя, а возвращаешься - и отчитываешься другому. Дело доходило до курьезов.

В некой европейской стране я встречался с ценнейшим для нас агентом. Он передавал очень важную информацию. А ему следовало вручить 10 тысяч долларов. Встреча прошла нормально, без отклонений. А вот с деньгами получилась накладка: в резидентуру не поступило указание выдать их мне. Когда вернулся в Москву, то понимаю причину: сменился начальник нашего отдела. Докладываю новому шефу о случившемся и слышу такое замечание: "Ну знаете, товарищи, так работать нельзя! Получили задание и должны его выполнить. Раз резидентура денег не дала, а с ней мы еще разберемся, надо было перехватить у кого-нибудь в посольстве. Мы потом бы вернули немедленно". Оставалось только удивляться неподготовленности и некомпетентности этого человека, пришедшего к нам со Старой площади: наш посол в то время получал в месяц менее половины необходимой мне суммы┘

Чувство незащищенности приводило к тому, что некоторые разведчики лишний раз перестраховывались. А время шло, и задачи не выполнялись. Я же, может быть, по своему настырному сибирскому характеру и по своей наивности пер, как бульдозер, вперед. Иногда без излишней осторожности. Теперь, оценивая свои действия, я понимаю, что не все было правильно. Кое-где следовало быть поосторожней. Но, как говорится, Бог миловал, ни одно важное разведывательное мероприятие я не провалил.

- Каким же он должен быть - этот своего рода психологический щит разведчика?

Он может быть очень тонок и одновременно очень прочен. Приведу такой пример. Постоянные напоминания при получении нового здания типа "под вашу личную ответственность" вначале меня как-то мобилизовывали. Затем стали раздражать и наводить на разные мысли. Например, что же со мной будет, если выполнить задние не удастся? Наказание? Понижение в звании? Увольнение? Стала вселяться неуверенность.

- Получается, что разведчику особо противопоказан бюрократический, стандартный подход?

Вы правы. Тем более что мне было с чем сравнивать. Когда я работал в начале 60-х годов в ГДР под руководством выдающегося советского разведчика генерала Александра Михайловича Короткова, то он, давая мне серьезнейшее задание в Западном Берлине, всегда приглашал в свой кабинет, выходил из-за рабочего стола, брал за плечи, по-отечески обнимал и говорил: "Будь осторожен. На рожон не лезь. И помни, что пока ты не вернешься, я спать не буду!" Эти слова мне западали в душу и по-настоящему вдохновляли...

Приведу еще один факт. Теперь широко известно, что во время Второй мировой войны и после нее американские, английские ученые передавали СССР информацию и материалы о создании в США атомной бомбы. Работали с ними строго конспиративно наши лучшие профессионалы разведки. Да так высококлассно, что сумели длительное время ограждать от провала этих людей. Чем существенно помогали нашим ученым ускорить создание ядерного оружия. Было сделано великое дело - мир спасся от возможной атомной войны. Ну и что же эти профессионалы разведки? Вернулись к работе в Центре, затерялись в толпе рядовых, посредственных сотрудников. В отставку ушли полковниками. Тогда как паркетных генералов был уже не один десяток. Лишь через полвека об этих разведчиках вспомнили и присвоили им вполне заслуженно Героев России.

- Каков же глубинный "стержень", эмоционально-психологический фундамент и основа наших разведчиков?

Стержень - патриотизм, любовь к своей Родине. Кроме того, каждый разведчик - это же офицер, военный человек, давший присягу. Он обязан выполнять свой долг, защищать свою страну, находясь в мирное и военное время на тайном фронте. Разведчик или разгадывает тайные, враждебные намерения, или содействует развитию Отечества в экономическом, научно-техническом и других направлениях.

Работая немалый срок в европейских странах, я, например, не смог привыкнуть к образу жизни в них. Мне все было чужое. Примерно такое же, как у многих наших перемещенных граждан, осевших в Швеции. Вот маленький пример. Прислали однажды нам из Центра по просьбе одного из осевших в Швеции россиян фотографию его деревни. На ней - типичный пейзаж: старая избенка, покосившийся черный деревянный забор, около которого сидят несколько старушек. Он же, неплохо обустроившийся в Швеции, смотрел на этот снимок, смотрел. И вдруг слезы брызнули. И он сквозь рыдания сказал: "Мочи нет┘ Хочу домой┘ К этому старому забору┘ У нас и воздух совсем другой!" Подобное настроение в среде благоустроенного западного мира было и у меня, и у моей жены, и у многих моих коллег-разведчиков: до глубины души дорога родная земля, какой бы она ни была.

Кто такой советский разведчик? Это человек, который во времена СССР добывал секретную информацию на территории враждебной страны и передавал её в Москву. Именно там находились центральные разведывательные органы. Они анализировали полученные данные и благодарили верного сына отечества или сообщали ему, что это обыкновенная деза.

Все советские разведчики делились на две категории. К первой относились сотрудники посольств. Официальные должности для них были прикрытием. Основная же их деятельность заключалась в сборе самых разнообразных данных, касающихся обороны, вооружения и технических новинок. Ко второй категории относились нелегалы. Эти люди работали, можно сказать, в тылу врага. Провал для них означал длительное тюремное заключение. А разведчики из первой категории отделывались лишь высылкой из страны, в которой по неосторожности допустили оплошность.

Надо сказать, что советская разведка не была единым и монолитным организмом. Она подразделялась на две могущественные тайные организации. Каждая из них работала сама по себе и составляла конкуренцию другой. Это военная разведка - ГРУ (Главное разведывательное управление) и разведка чекистов - ПГУ (Первое главное управление КГБ).

Сотрудники ГРУ не были подотчётны КГБ и входили в номенклатуру ЦК (Центральный Комитет КПСС). Данные они передавали в Генеральный штаб Советской Армии. А чекисты работали под началом председателя КГБ. Практически, последние 15 лет советского режима этот пост занимал Ю. В. Андропов.

Но, несмотря на разные ведомства, стиль работы у всех советских разведчиков был примерно один и тот же. Главным же в работе была вербовка. Только тот разведчик считался успешным, кто мог завербовать гражданина чужой страны.

Вербовка

В фильмах про шпионов принято показывать советского разведчика в блеске красноречия и остроумия. Его доводы неотразимы, и жертва покорно соглашается со всеми предложениями. Это полная брехня. В жизни всё наоборот.

Один из главных законов вербовки гласит, что у каждого человека в голове есть какие-то идеи. И каждый человек страдает в жизни больше всего оттого, что его никто не слушает. Самая большая проблема - найти себе слушателя. Но это практически невыполнимая задача, так как все вокруг также заняты поиском слушателей для себя. Поэтому у людей нет времени слушать чужие бредни.

Главное в искусстве вербовать - это умение внимательно слушать собеседника. Научиться слушать, не перебивая - гарантия успеха. Наука очень тяжёлая, но, освоив её, можно стать лучшим другом того человека, который интересен разведке.

Ещё один закон вербовки - закон клубники. Я люблю клубнику и пошёл ловить рыбу. Но если я буду ловить её на клубнику, то не поймаю ни одной. Кормить рыбу надо тем, что любит она - червяками. Если тебе человек интересен, то не говори с ним о клубнике, которую любишь ты. Говори с ним о червяках, которых любит он.

Советский разведчик постоянно искал людей, которые обладали какими-то тайнами. Таких людей во все времена было очень много. Но советник президента, ракетный конструктор, штабной генерал практически недосягаемы. Они отгорожены от внешнего мира заборами, сторожевыми собаками и охраной. Но есть другие люди, которые знают ничуть не меньше, но зато никем не охраняются.

Это повара, шофера, прислуга, девочки на побегушках в штабе. Даже проститутка может являться носителем ценнейших военных секретов. Эта публика не имеет радужных перспектив и огромных получек. Вот таких людей и нужно отыскивать, и вербовать. Это самый верный способ добыть нужные для разведки данные.

Во время вербовки и в процессе последующей работы с агентом нельзя говорить слово "мы". Говорить всегда надо от своего имени, а не от имени организации. На людей это действует гораздо лучше. Слова "мы" и "организация" пугают человека. К тому же ему хочется верить, что о его предательстве знает всего лишь один человек. Это, конечно, не так, но самообман помогает успокоиться и обрести душевное равновесие.

Качества разведчика

В советскую разведку слишком умных не брали. Каждому кандидату задавали множество вопросов. Если он отвечал более чем на 90%, то ему вежливо указывали на дверь. Ценился не интеллект, а способность усваивать большое количество информации в максимально короткое время при сильном возбуждении и наличии помех. Во главу угла ставились чувство юмора, оптимизм, уравновешенность, способность к интенсивной деятельности, устойчивость настроения.

Тот, кто попадал в ГРУ или ПГУ, выйти из организации по собственному желанию уж не мог. Выход мог быть либо почётный в гробу с бахромой, либо позорный с пулей в голове. Предателей ждала высшая мера наказания. Никаких пожизненных сроков или 15 лет для изменников не существовало. Советский разведчик, став выездным, тут же прекращал все контакты с теми людьми, которых знал раньше. Нарушение этого правила каралось высшей мерой наказания.

Попав в обойму, человек был обязан докладывать о любых подозрительных контактах своему руководству. Это касалось не только его лично, но и знакомых, друзей. Очень часто устраивались проверки и провокации. Если кто-то поддавался на подобное, то его карьера разведчика сразу заканчивалась. Недотёпу, скажем, из ФРГ или Великобритании тут же отправляли в Союз, и его дальнейшая служба протекала где-нибудь на космодроме в Плесецке.

Высоко ценились только те люди, которые активно работали и добывали секреты. Если у человека не было вербовок, то никаких перспектив по службе ему не светило. Он работал в обеспечении. То есть прикрывал активных сотрудников. И в случае провала попадался он, а опытный вербовщик оставался в тени.

Резидент ГРУ или ПГУ обладал огромной властью. Он отвечал за всё, но в то же время и прав у него было не меньше, чем у Верховного суда. В исключительных случаях он мог отдать приказ убить любого из подчинённых ему офицеров, включая и первого заместителя. Резидент подчинялся начальнику направления, а по некоторым вопросам только начальнику ГРУ или КГБ в зависимости от ведомственной принадлежности. По некоторым вопросам он имел право связаться напрямую с Центральным Комитетом партии.

Резиденты не подчинялись послу Советского Союза. Посол был придуман лишь для того, чтобы маскировать наличие двух резидентур в составе советской колонии. Но на людях, естественно, оба резидента демонстрировали послу уважение. В противном случае они бы выделялись на общем фоне. Но этим напускным почтением всё и заканчивалось.

В одной резидентуре за рубежом находилось порядка 40 добывающих офицеров. И конкуренция между ними была жесточайшая. Отсюда и эффективность работы. Она ещё больше увеличивалась из-за вечной конкуренции ГРУ и ПГУ. То есть 80 здоровых и энергичных мужиков постоянно рыскали в поисках секретов. Это в одной стране. А сколько их в Европе, сколько по миру. Работа была поставлена с размахом.

Советский разведчик входил в элиту офицерского корпуса. Он много лет работал заграницей, что по тем временам считалось высшей привилегией. Соответственно и получал двойной оклад. Зарплата в рублях "капала" ему на книжку в Союзе, а кроме этого он получал точно такие же деньги в валюте по месту дипломатической службы.

Таким шпиона представляют обыватели

В разведку всегда старались подбирать людей с невзрачной внешностью. Неприметность считалась одним из важнейших качеств. Туда не брали могучих красавцев с гривой роскошных волос, потому что на них все сразу стали бы обращать внимание. Им запрещалось носить тёмные очки даже в самый жаркий день, надвигать на глаза шляпу, держать руки в карманах, поднимать воротник куртки или плаща. Всем своим видом они не должны были напоминать шпионов, к которым привыкли телезрители и читатели бульварных романов.

Их не обучали стрельбе и способам ломания рук. Наоборот, от них требовали забыть все эти навыки. Объяснялось это очень просто. Если разведчик сделает ошибку, то против него контрразведка противника бросит 5 вертолётов, 20 собак, 50 машин и 300 спецназовцев, вооружённых автоматами. Пистолетик в такой ситуации не поможет, и руки всем не переломаешь.

Пистолет - это иллюзия. Он создаёт лишь мираж безопасности. Но настоящему советскому разведчику миражи и иллюзии не нужны. Ему нужны трезвый расчёт, выдержка и уверенность в успехе. Надежда может быть только на свою голову. А спорт кадрового выездного офицера - благородный теннис.

Вот такими они были те благородные парни, которые защищали советскую родину на её передних рубежах. В наши дни советская разведка стала историей. А её традиции, правила и обычаи во многом забыты. Ну что вы хотите - другое время, другие люди. Сейчас во главу угла ставятся совсем другие критерии, но это уже совсем иная тема, не имеющая ничего общего с той, которую мы рассмотрели.

Cтатью написал Максим Шипунов